В настоящее время Балаклава – это район Севастополя минутах в 10 езды от ключевой городской развязки — 5км Балаклавского шоссе, а раньше это был отдельный город. Впрочем, на мой взгляд, Балаклава и поныне живет своей, отдельной не-Севастопольской жизнью. Невысокие здания; улочки и парки - зеленые, даже для не обиженных разнообразной всесезонной растительностью приморских городов; неспешно гуляющие мамочки с колясками, подростки на велосипедах… И еще постоянно какие-то фестивали, шествия, праздники – местной самодеятельности, детских организаций, просто веселых и умелых. А уж набережная Балаклавская в весенне-летний сезон просто не сходит с городских афиш: рок, джаз, художественные чтения и театральные постановки, день рождения шампанского и запуск воздушных шаров. Вот-вот, еще пару месяцев и закрутится здесь праздничная круговерть! А мы, пользуясь невероятно хорошей февральской погодой,  решили прогуляться по Балаклаве, пока здесь еще относительно спокойно и малолюдно. 

На маршрутке №9 добрались к набережной Назукина. Дальше есть 3 варианта: прогулка по центральной набережной, поход на западный берег извилистой Z-образной Балаклавской бухты и подъем на гору Кастрон к одному из символов Балаклавы – Генуэзской крепости Чембало. Впрочем, чтобы попасть на западный берег, надо было выйти остановкой раньше. Так что в следующий раз пройдемся с экскурсией на секретный «Объект №825» и на дивный пляжик Василёвой балки, а сейчас погуляем по древней истории.

Предполагается, что причудливо изогнутую Балаклавскую бухту описал в своей «Одиссее» как обиталище воинственных великанов Лестригонов сам Гомер:

«В гавань прекрасную там мы вошли. Её окружают

 Скалы крутые с обеих сторон непрерывной стеною.

 Около входа высоко вздымаются друг против друга

 Два выбегающих мыса, и узок вход в эту гавань.»

Ученые-исследователи официально не подтверждают этих притязаний: значительных древних поселений на этой территории обнаружено не было, и всё же согласитесь, описание весьма подходяще.

А вот в 5в. до н.э. здесь уже стоял греческий город, названный по тогдашнему имени бухты Сюмболон (Симболон) Лимнэ – гавань Символов (предзнаменований).

Следующее достоверное документальное упоминание о Балаклаве относится к 1 в н.э:  римский писатель Плиний Старший в своей «Естественной истории», перечисляя города расположенные неподалёку от Херсонеса, говорит о «Symbolum portus». Одновременно с ним греческий географ Страбон описывает «Сигнальную бухту» с узким проходом, в котором тавры собирали разбойничьи банды, до тех пор, пока не были изгнаны отсюда римскими легионерами, освобождавшими Херсонес от тавро-скифских набегов.

Римляне стояли в Сюмболоне до середины 3в н.э, еще один век продержался здесь греческий поселок, пока его не разрушило нашествие гуннов. Грекам понадобилось около трёх столетий, чтобы вновь вернуться в бухту Символов. Новое название поселения  - Ямболи, что можно считать искажением прежнего Сюмболон.

В начале XIII века Ямболи становится частью греческого княжества Феодоро. Однако достаточная удаленность от центра княжества – Мангупа – и удачное расположение на берегу удобной бухты привлекают внимание Генуи. В 1357 году после ряда стычек генуэзцы закрепляют за собой Ямболи, в числе прочих своих крымских владений,  названных «капитанство Готия», и начинают строить крепость на горе Кастрон (Крепостной). Крепость эта получает имя Чембало (Цембало, Цембальдо) и именно остатки генуэзских укреплений, относящиеся к разным годам постройки, можно сейчас наблюдать над Балаклавой. 

Строения на вершине Кастрона – это Верхний город святого Николая, защищенный крепостными стенами. Здесь проживала вся колониальная администрация: консул, судья, епископ, нотариус, казначей, старейшина, а также охрана и личная гвардия консула. Именно эти постройки — церкви, цитадель и донжоны, консульский замок, а также защитные укрепления — и сохранились до наших дней. На остатках церкви обнаружены консульские строительные надписи — каменные плиты с геральдическими знаками и текстом. Еще несколько таких плит во время Крымской кампании были вывезены в Геную.

Простые граждане Сюмбулона-Чембало жили в Нижнем городе святого Георгия, ближе к водам бухты. Здесь и сейчас тянутся узкие улочки жилых кварталов. Население было весьма многонациональным - греки, татары, армяне, евреи; они занимались ремёслами, виноделием и рыбной ловлей. Солёная и вяленая рыба была продуктом экспорта из Балаклавы, кроме того колониальная администрация взимала налог с каждого улова. Впрочем, управление колонией проходило не так уж гладко: местные жители регулярно  устраивали бунты и восстания, обращаясь при этом к княжеству Феодоро за помощью. Мангупские князья тут как тут готовы были прибрать к рукам стратегически расположенный город, особенно когда совсем рядом, в нынешнем Инкермане, ими была построена Каламита. Перетягивание Чембало от феодоритов к генуэзцам и обратно закончилось в 1475г с приходом на полуостров могущественной Османской Порты. От нее-то и приобрела Балклава свое нынешнее название: "Балык-юве" - «рыбье гнездо» или "Балыкасе" - «рыбий дом». Незадолго до вторжения на полуостров османов здесь побывал известный купец-путешественник Афанасий Никитин. В его путевых заметках указано татарское название «Баликайа», что значит – «рыбная погода».

Турки также внесли небольшую лепту в достройку и перестройку укреплений Чембало; они держали здесь небольшой гарнизон, вход в бухту охранялся пушками, а на верхней площадке донжона горел маячный огонь. Защищались османы в основном от разбойничьих набегов ватаг запорожских казаков, которые к 17 веку зачастую хозяйничали в Таврике. Ну а когда в 1771 году на полуостров пожаловал князь Василий Долгорукий, защищать крепость турки не стали, без боя оставив небольшой, малонаселенный городишко. Впрочем, генуэзским укреплениям еще довелось быть окутанными пороховым дымом. 

По присоединении Крыма к России эти земли были отданы под поселение греков, участвовавших в 1771-1774 годах на стороне России в военных действиях против турок (с ними у греков всегда были счеты!). Свою праведную партизанскую войну достойные поселенцы с удовольствием продолжали, пока на крымских просторах попадались последователи Аллаха и пророка его Мухаммеда, когда же они закончились, переключились на крымских татар и изрядно их припугнули. Из этих поселенцев российской императрицей был создан Балаклавский греческий батальон, которому официально было вменено в обязанности охранять пограничные рубежи России и присматривать за местными татарами, склонными к бунтам. И вот когда в 1854г союзные войска высадились в Крыму, к  предместьям Балаклавы подошел английский флот, планировавший использовать удобную бухту в качестве своей базы. Из греческого батальона  в городе было на тот момент 110 человек, вооруженных помимо личного арсенала 4 мортирами. Руководивший батальоном полковник М.А. Манто разместил стрелков на окрестных возвышенностях, а мортиры установил на входе в бухту. Греки заставили английскую эскадру провозиться с Балаклавой полдня и по разным источникам вывели из строя от 2 до 3 сотен англичан. После этого собрались и ушли в горы. Манто и шестеро офицеров вместе с ранеными сдались в плен англичанам. На вопрос, как такая небольшая группа осмелилась противостоять регулярным войскам, Манто отвечал, что «Безусловною сдачею я бы навлек на себя гнев моего начальства и ваше презрение; теперь же моя совесть спокойна, потому как я исполнил свой долг». Руководство эскадры в своих отчетах отметило стойкость защитников Балаклавы.

Во время Великой Отечественной Чембало была крайней южной точкой нашего фронта. В дни второй обороны Севастополя с ноября 1941 по июнь 1942 здесь стоял сводный полк погранвойск НКВД под командованием подполковника Г.А. Рубцова. Мемориальную доску, посвященную защитникам крепости, можно найти в стене цитадели, а братская могила пограничников, героически отразивших 17 вражеских атак, находится на противоположном склоне лощины. До реконструкции вместо памятника там стоял гранитный камень с фамилиями и эпитафией:

«Метким огнем мы разили фашистов,

Родина-мать не забудет чекистов.»

Имя Рубцова ныне носит одна из улиц Балаклавы.

Ну а теперь, получив краткую историческую вводную, предлагаю наконец подняться на территорию древнего города.

К крепости ведут два пути: лестница, поднимающаяся от набережной за городским пляжем, которая потом переходит в довольно крутую тропинку, и более плавный подъем по балке Кефало-Вриси, отделяющей гору Кастрон от всей территории Балаклавы. Чтобы попасть в балку, пройдемся неширокими улочками городка.

Трех- и четырехэтажные дома с крохотными балкончиками, белые занавески, горшки с цветами на подоконниках и маленькие газончики вдоль стен. Те, кому повезло иметь здесь частный дом с приусадебным участком, сажают абрикосы и вишни, а вдоль размытой дождями обочины слышится квохтанье разноцветных кур и пестрых перепелок; из-за решеточной ограды настороженно поглядывают длинношеие гуси. Рукописная табличка объявления: «Недорого сдаю уют». Ничего, скоро начнется сезон, и уют будет благополучно сдан!

Почти в самом «конце цивилизации» нас встретит каменная ограда с воротами, украшенными православными крестами, а за ней – здание церкви теплого золотисто-желтого цвета в окружении ленкоранских акаций и вечнозеленых кипарисов. Это один из самых старых храмов полуострова, ныне освященный как Храм 12 Апостолов. А строиться он начал, согласно обнаруженной консульской надписи, в 1357г «во время управления скромного мужа Симона дель Орто, консула и кастеляна». Чудом уцелевшая от разграбления союзниками во время Крымской войны надпись в настоящее время находится в фондах музея Херсонес Таврический.

Цивилизация заканчивается неожиданно быстро — вместо остатков грунтовки под ногами  неровная тропинка с выпирающими красновато-бурыми камнями. Слева неровный склон, поросший практически круглогодично зеленеющей травкой и редкими сосенками, а справа возвышаются остатки сохранившихся строений крепости Чембало. Этот пешеходный туристический маршрут называется Историческая улица. С «улицей» конечно можно поспорить, а историческая – однозначно. Как представишь, сколько людей из разных эпох прошлось по этим камням до тебя – просто голова кругом!

По пути вверх встретится небольшой родник «Скифия» - вода здесь течет из действующего кусочка средневекового водовода. Само название балки – Кефало-Вриси – в переводе с греческого означает «исток», «голова источника». С древних времен в долине существовала водосборная система с колодцами-отстойниками. Генуэзцы при строительстве Чембало снабдили крепость водопроводом – глиняные водоводы были обнаружены на северном склоне Кастрона, а в самой крепости сохранились остатки каменных цистерн.

Если продолжить путешествие по Исторической улице вперед и вверх, тропинка выведет к еще одному интересному объекту «Форт Северная Балаклава», построенному в 1912-1915гг на месте английских укреплений времен Крымской войны. Вместе с Фортом Южная Балаклава (известным в народе как «Бочка смерти») на вершине горы Спилия он входил в состав береговых укреплений Балаклавской группы. 

А наш маршрут поворачивает вправо, и через пролом в крепостной стене мы попадаем на цитадель крепости Чембало. Это место было самой защищенной частью верхнего города. Две башни и соединительная стена с узкими воротами с севера, почти отвесные обрывы с юга. И над всем этим возвышается монументальный цилиндр башни-донжона, ставшей одной из визитных карточек Чембало и вообще всей Балаклавы. Изначально донжон был четырехэтажным, по предположениям исследователей его увенчивали прямоугольные зубцы-мерлоны, с которых можно было вести навесной оборонительный огонь. Впрочем, башня донжона использовалась не только как военно-оборонительное сооружение. В ее цокольный этаж по глиняным водоводам поступала вода, накапливавшаяся в емкости-цистерне, третий и четвертый этажи были жилыми (на третьем даже обнаружены остатки камина), а на мощеной площадке на вершине башни горел маячный огонь. Башня продержалась в своем первозданном виде достаточно долго. Крупное обрушение ее юго-восточной части произошло только зимой 1947/1948гг, а до того времени сохранились даже деревянные перекрытия и детали интерьера. В настоящее время донжон одели в леса для реконструкции. Достаточное количество документальных источников позволяет надеяться, что башня будет восстановлена в своем изначальном виде. Когда – вопрос времени и денег. Пока же строительные работы не ведутся, по лесам можно подняться на 1-2 ярусы башни (можно конечно и выше…если в ищете приключения и не боитесь высоты). Но и без того с площадки возле башни открывается великолепный обзор на побережье вплоть до мыса Айя. Правда характерный «носорожий» рог с этой точки не виден. 

По другую сторону за входом в Балаклавскую бухту на фоне уже скатывающегося в закат солнца видны мыс св. Георгия, скала Митилена/Мытилино и еще дальше — высоты и мыс Кая-Баши. По тропинкам и камням вдоль края Кастрона можно спуститься чуть ниже и обнаружить руины древнего христианского храма. Дальше вдоль обрыва - остатки так называемой «консульской» церкви, прилепившейся подобно ласточкиному гнезду, прямо над обрывом, оборонительной крепости-барбакана и донжона консульского замка. Прямо среди древних стен последнего располагается небольшой домик поста наблюдения и безопасности мореплавания и реет на ветру государственный флаг. А еще отсюда вся Балаклавская бухта видна как на ладони. За характерный изгиб нынешние экскурсоводы очень любят называть ее «бухтой Зорро» - звучит донельзя романтично! Впрочем вид на синее море, белоснежные постройки с красными крышами, прислонившиеся к боку скалы Таврос и покачивающиеся на волнах яхты и ялики действительно навевает всякие пиратско-средневековые впечатления. А прямо напротив в глубину горы уходит облицованный серовато-коричневым тоннель знаменитого подземного дока подводных лодок. Рядом с ним правда начали строить какое-то футуристическое полукругло-стеклянное здание будущего отеля, на взгляд многих совершенно не вписывающееся в пейзаж. Сюда гораздо больше по стилю подошли небольшие 2-3 этажные светлые здания - реконструированные дома городской знати Балаклавы, расположенные вдоль Новой набережной. Этот восстановленный участок прежнего города располагается сразу за городским пляжем и он настолько разительно отличается от набережной Назукина, что порой кажется будто перенесся из родного города в какое-то импортное зарубежье. Изящные здания, стриженые по линеечке газоны, ровнехонький булыжник мостовой, фонари в стиле ретро и яхты, пришвартованные к сверкающим хромированным кнехтам. Яхты — шикарные, совершенно, неприлично элитные, несущие в своих снастях обрывки ветров дальних странствий, а на бортах — такие порты приписки, что по ним впору изучать географию: Панама, Джоржтаун, Валетта, Австралия...  Но вот выходишь за кованые ворота и вновь погружаешься в привычный мирок курортного городка: лавочки с сувенирами, разнообразные кафе и ресторанчики, столбы и стены в пестрых клочках рекламы, здание старого кинотеатра в маскировочной сетке, закрытое на реконструкцию, лодочная станция с доской объявлений советских времен… 

От донжона консульского замка вроде бы рукой подать до этой набережной, однако спуск проходит головоломными козьими тропами и в конце упирается в стенку. Однажды нас застала летняя гроза как раз на гребне Кастрона. Как мы скатились вниз в сплошной серой пелене дождя по скользящим камням и полужидкой грязи и остались целыми и невредимыми – это просто из разряда фантастики. А скатившись буквально по колено окунулись в мутный грязевой поток, несущийся вдоль стены. Выбрались из него уже на набережной; гроза словно по волшебству закончилась, явив миру синее небо и яркое солнце. Мы кое-как отжали одежду, вылили воду из кроссовок, идем – все мокрые, грязные, чумазые, словно из амазонских джунглей в сезон ливней, а по набережной дефилирует абсолютно сухой и аккуратный курортный люд, прятавшийся в многочисленных кафешках…

Так что не стоит заниматься экстримом, вернемся чуть назад и по тропинке спустимся к еще двум сохранившимся укреплениям Верхнего города – угловой башне оборонительной стены, известной как башня консула Бернабо Грилло (соответствующая геральдическая надпись была укреплена на ее внешней стене; ныне там осталась только часть с изображением герба Генуи), и неоднократно перестраивавшейся и в генуэзское и в османское время «башне с обручами». Последняя называется так по вделанным в стены при достройке башни деревянным брусьям. Дерево со временем истлело, а параллельные пазы в камне видны и нынче. Как предполагают некоторые исследователи, именно здесь в крепостной стене располагались главные ворота в Верхний город. Здесь и сейчас начинается извилистая лестница (уже современной постройки), которая выведет путешественников прямиком на набережную Назукина.

Чем еще известна Балаклава за пределами Крыма - здесь у моря жили и создавали свои произведения многие знаменитые литераторы: Александр Грин, Константин Паустовский, Анна Ахматова, Леся Украинка и конечно же Александр Куприн. Именно его «Листригоны» первыми вспоминаются обычно при слове «Балаклава». 

Еще живя в Петербурге, писатель был заинтригован рассказами и легендами о солнечном приморском городке, которыми был рад поделиться с клиентами владелец соседней устричной лавки, крымский грек по происхождению Г. Денакс.

Куприн приехал в Балаклаву в 1904 году, и это место настолько привлекло его, что он приобрел земельный участок и решил навсегда поселиться здесь. Домик из светлого инкерманского камня, цветущий сад и неустанный плеск волн в каменистый берег — это место было настоящим воплощением мечты. К тому же Куприн не кичился столичным светским лоском, он знакомился с простым людом, вступил в рыболовецкую артель, обучался тонкостям морского дела и неоднократно ходил в море вместе с рыбаками, потомками греческих колонистов Крыма. Колоритные персонажи навеки поселились на страницах его ярких очерков «Листригоны» (чтобы не  путать своих героев с гомеровскими, Куприн изменил одну букву в названии легендарных гомеровских великанов).

Существует забавный исторический анекдот: якобы однажды писатель со своими местными друзьями-рыбаками в балаклавской таверне отмечал удачный поход на рыбалку. Погуляли хорошо, потом традиционно отправились «водить медведя» по улицам городка. Добрались до телеграфа, откуда отправили телеграмму, да не куда-нибудь «на деревню дедушке», а самому российскому императору. Текст послания тянул на революционный манифест: «Балаклава объявляет себя свободной республикой греческих рыбаковъ. Куприн». Ответ из столицы не заставил себя ждать. Правда, император не снизошел до переписки с вольнодумцем, вместо него ответил премьер: «Когда пьешь – закусывай. Столыпин».

К сожалению, политические взгляды писателя не позволили сбыться его мечте - провести остаток жизни в Балаклаве: за сочувствие к восставшим на революционном крейсере «Очакове» Александр Куприн был изгнан из города.

Сейчас памятник Куприну стоит на набережной города, писатель глядит на воды бухты, где перед ним теснятся, толкаясь крашеными бортами, рыбачьи лодки — совсем как в прежние времена. И так же как раньше, сидят в лодках и на причале рыбаки; кружат над водой чайки, нет-нет да и мелькнет среди волн дельфиний плавник, а на берегу ждут улова легендарные балаклавские коты... «Ленивые,  объевшиеся  рыбой  коты  с  распухнувшими  животами  валяются поперек тротуаров, и когда их толкнешь ногой, то они  нехотя  приоткрывают один глаз и  опять  засыпают...» Положим, с нынешним движением, обилием автомашин и подростками, носящимися на роликах и скейтах, на тротуаре особенно не поваляешься, но судя по габаритам кошачьих тушек, вроде бы сонно щурящихся на морскую гладь, а на самом деле не упускающих ни одного одетого в брезентовую робу пешехода со специфическим чехлом за плечами, путина нынче в разгаре. Да вы пройдитесь по улицам — сами всё поймете: и набережная, и все окрестности пропитаны аппетитным духом жарящейся рыбки. Ну с набережной-то всё понятно — рыбные ресторанчики тут буквально подпирают друг друга: «Балаклава», «Татьянин мыс», «Избушка рыбака», «Кефало-Вриси» (кроме рыбки тут иногда еще можно застать  совершенно изумительные, хрустящие, истекающие пылающе-горячим соком чебуреки!),  «Лагуна»... Но даже удалившись от пешеходно-туристической зоны, ловишь себя на мысли, что по-прежнему принюхиваешься к ароматному дымку, сочащемуся из открытых форточек. Ну как тут не вспомнить классика: «К вечеру вся Балаклава нестерпимо воняет рыбой. В каждом  доме  жарится или  маринуется  скумбрия.  Широкие  устья  печей  в  булочных  заставлены глиняной черепицей, на  которой  рыба  жарится  в  собственном  соку.  Это называется:  макрель  на  шкаре  -  самое   изысканное   кушанье   местных гастрономов. И все кофейные и трактиры наполнены дымом и  запахом  жареной рыбы.» 

Воображение тут же начинает подсовывать живописные картинки разложенных веерком на блюде румяных ставридок и луфариков с хрустящими хвостиками, иногда еще сарганчик может затесаться, а вот когда пойдет султанка...оооо! Это просто песня!

На этом месте желудок начинает настойчиво напоминать о том, что его нынче часа три если не все четыре таскали по каким-то горам, обрывам и древностям, а покормить совсем-совсем забыли, хотя солнышко уже покатилось на закат. И словно в ответ на его неприлично громкие стенания навстречу попадается «листригон» с ведерком, прикрытым тряпицей:

-Рыбки свежей на ужин не хотите?

Конечно, хотим! Торг недолог: дюжина упругих, переливающихся серебром скользкой чешуи и жемчужно-белыми животами, кефалек перекочевывает из ведра в мой пакет. Вот теперь бегом на маршрутный автобус и домой. Сегодня в нашем районе будет маааленький «филиал» древнего греческого поселения!